Установите последовательность событий в произведении Н.С. Лескова «о тульском косом левше и о стальной блохе», опираясь на цитаты. Ответ запишите в виде ряда цифр без пробелов и знаков препинания.

• Таких мастеров, как баснословный левша, теперь, разумеется, уже нет в Туле: машины сравняли неравенство талантов и дарований, и гений не рвётся в борьбе против прилежания и аккуратности.
• А левшу свалили в квартале на пол и спрашивают:
  — Кто такой и откудова, и есть ли паспортили какой другой тугамент?
  А он от болезни, от питья и от долгого колтыханья так ослабел, что ни слова не отвечает, а только стонет.
  Тогда его сейчас обыскали, пёстрое платье с него сняли и часы с трепетиром, и деньги обрали, а самого пристав велел на встречном извозчике бесплатно в больницу отправить.
• Иным даже думалось, что мастера набахвалили перед Платовым, а потом как пообдумались, то и струсили и теперь совсем сбежали, унеся с собою и царскую золотую табакерку, и бриллиант, и наделавшую им хлопот аглицкую стальную блоху в футляре.
  Однако такое предположение было тоже совершенно неосновательно и недостойно искусных людей, на которых теперь почивала надежда нации.
• Платов на эти слова в ту же минуту опустил правую руку в свои большие шаровары и тащит оттуда ружейную отвёртку. Англичане говорят: «Это не отворяется», а он, внимания не обращая, ну замок ковырять. Повернул раз, повернул два — замок и вынулся. Платов показывает государю собачку, а там на самом сугибесделана русская надпись: «Иван Москвин во граде Туле».
  Англичане удивляются и друг дружку поталкивают:
  — Ох-де, мы маху дали.
• Левша отвечает:
  — Этак, ваше величество, ничего и невозможно видеть, потому что наша работа против такого размера гораздо секретнее.
  Государь вопросил:
  — А как же надо?
  — Надо, — говорит, — всего одну её ножку в подробности под весь мелкоскоп подвести и отдельно смотреть на всякую пяточку, которой она ступает.
  — Помилуй, скажи, — говорит государь, — это уже очень сильно мелко!
  — А что же делать, — отвечает левша, — если только так нашу работу и заметить можно: тогда всё и удивление окажется.
• Так и Платов умом виляет, и туляки тоже. Платов вилял, вилял, да увидал, что туляка
  ему не перевилять, подал им табакерку с нимфозорией и говорит:
  — Ну, нечего делать, пусть, — говорит, — будет по-вашему; я вас знаю, какие вы, ну, одначе, делать нечего, — я вам верю, но только смотрите, бриллиант чтобы не подменить и аглицкой тонкой работы не испортьте, да недолго возитесь, потому что я шибко езжу: двух недель не пройдёт, как я с тихого Дона опять в Петербург поворочу, — тогда мне чтоб непременно было что государю показать.
• Мастер ему только осмелился сказать за товарища, что как же, мол, вы его от нас так без тугаментаувозите? ему нельзя будет назад следовать! А Платов им вместо ответа показал кулак — такой страшный, бугровый и весь изрубленный, кое-как сросся — и, погрозивши, говорит: «Вот вам тугамент!» А казакам говорит:
  — Гайда, ребята!
• Англичане назвались, чтобы его родителям деньги посылать, но левша не взял.
  — Мы, — говорит, — к своей родине привержены, и тятенька мой уже старичок, а родительница — старушка и привыкши в свой приход в церковь ходить, да и мне тут в одиночестве очень скучно будет, потому что я ещё в холостом звании.