— У него там картина стоит, ты видел же. Странная картина, люди какие-то непонятные, смотрят как-то… Ну не знаю… Как завучи. Целая картина одних завучей! Аж пробирает, глаза точно отдельно ото всего нарисованы… Глазастая картина!
Саныч поёжился.
— Так вот, люди какие-то. Одеты странно, вроде все в рубахах белых, а если присмотреться, то и нет — из-под рубах другое просвечивает. У некоторых мундиры старинные, у других кольчуги, и в форме тоже есть. И это…
Саныч опять оглянулся.
– Темно, конечно, было… Но они как живые. Словно покачиваются. И сколько их — непонятно, вроде немного, но если долго смотреть… На самом деле, может, и полк.
...
— Как будто фотография сделана, как живые все… А некоторые как мёртвые… Вот у этого вся тельняшка в дырках от пуль, а на ногах стоит. Улыбается ещё. А вот этот ещё… Стой-ка… Это же Гагарин… Точно, Гагарин! И шнурки развязались!
Вовка уже не смеётся, лицо серьёзное, напряжённое, губами шевелит.
— Гагарина знаю… А почему это? Почему тут Гагарин? Написано же — сорок третий?
Я пожимаю плечами.
— Точно ведь, Гагарин. А это крылья? Или тени… И в сорок третьем…
...
С толстой глянцевой бумаги альбома на меня смотрит Саныч. Весёлый и злой, стоит, прислонившись к стене. С копьём, в тени узкого горного ущелья, отделяющего сумрак от света, потомок Геракла в сорок третьем колене, вечно на страже. За его спиной мгла, глубокая, пронизанная почти невидимыми серебристыми нитями, в бешеных переплетениях которых угадываются смутные фигуры. Их много. И они…
Какому художнику автор "приписывает" картину, одноимённую названию повести?

• Ефим Честняков
• Кузьма Петров-Водкин
• Павел Филонов
• Игорь Грабарь