Распределите по группам стихотворения \(или фрагменты стихотворений\) разных эпох и связывающую их тематику.

• Группы
  • трагедия поколения
  • жестокость и лицемерие людей
  • нравственный выбор
• Варианты

  • Будем горевать
    в стол.
    Душу открывать
    в стол.
    Будем рисовать
    в стол.
    Даже танцевать –
    в стол.
    Будем голосить
    в стол.
    Злиться и грозить –
    в стол!
    Будем сочинять
    в стол...
    И слышать из стола
    стон.
    Р. Рождественский

  • А мы живем в мертвящей пустоте, –
    Попробуй надави – так брызнет гноем, –
    И страх мертвящий заглушаем воем –
    И те, что первые, и люди, что в хвосте.
    И обязательные жертвоприношенья,
    Отцами нашими воспетые не раз,
    Печать поставили на наше поколенье –
    Лишили разума и памяти и глаз.
    В. Высоцкий

  • Печально я гляжу на наше поколенье!
    Его грядущее — иль пусто, иль темно,
    Меж тем, под бременем познанья и сомненья,
    В бездействии состарится оно.
    Богаты мы, едва из колыбели,
    Ошибками отцов и поздним их умом,
    И жизнь уж нас томит, как ровный путь без цели,
    Как пир на празднике чужом.
    К добру и злу постыдно равнодушны,
    В начале поприща мы вянем без борьбы;
    Перед опасностью позорно-малодушны,
    И перед властию — презренные рабы...
    М. Лермонтов

  • Работая локтями, мы бежали, —
    кого-то люди били на базаре.
    Как можно было это просмотреть!
    Спеша на гвалт, мы прибавляли ходу,
    зачерпывая валенками воду
    и сопли забывали утереть.

    И замерли. В сердчишках что-то сжалось,
    когда мы увидали, как сужалось
    кольцо тулупов, дох и капелюх,
    как он стоял у овощного ряда,
    вобравши в плечи голову от града
    тычков, пинков, плевков и оплеух.

    Вдруг справа кто-то в санки дал с
    оттяжкой.
    Вдруг слева залепили в лоб ледяшкой.
    Кровь появилась. И пошло всерьез.
    Все вздыбились. Все скопом завизжали,
    обрушившись дрекольем и вожжами,
    железными штырями от колес...
    Е. Евтушенко

  • ...Зря он хрипел им: «Братцы, что вы,
    братцы...» -
    толпа сполна хотела рассчитаться,
    толпа глухою стала, разъярясь.
    Толпа на тех, кто плохо бил, роптала,
    и нечто, с телом схожее, топтала
    в снегу весеннем, превращенном в грязь.

    Со вкусом били. С выдумкою. Сочно.
    Я видел, как сноровисто и точно
    лежачему под самый-самый дых,
    извожены в грязи, в навозной жиже,
    всё добавляли чьи-то сапожищи,
    с засаленными ушками на них.

    Их обладатель — парень с честной мордой
    и честностью своею страшно гордый -
    все бил да приговаривал: «Шалишь!...»
    Бил с правотой уверенной, весомой,
    и, взмокший, раскрасневшийся, веселый,
    он крикнул мне: «Добавь и ты, малыш!»

    Не помню, сколько их, галдевших, било.
    Быть может, сто, быть может, больше
    было,
    но я, мальчишка, плакал от стыда.
    И если сотня, воя оголтело,
    кого-то бьет, — пусть даже и за дело! -
    сто первым я не буду никогда!
    Е. Евтушенко

  • Я не люблю собак: загрызли, задушили —
    Втроём на одного — любимого кота…
    Лежал он, присмирев, и только блохи жили
    И шевелили шерсть на кончике хвоста.

    Я не люблю собак — их выучку, их рабью
    Собачью преданность — вне зла и вне добра,
    Эрделя куцый зад, боксёра морду жабью,
    Притворство и прицел в улыбке овчара.

    Ведь ежели когда у нас любовь к животным
    Дарована была из самых высших рук,
    То разве к лошадям военно-благородным
    И к псам сторожевым — на сигаретах «Друг».

    Пёс — точный инструмент охраны, гона, сыска,
    Хоть в этом и нельзя винить самих собак,
    Меж тем как замкнуто-подтянутая киска —
    Житейской милоты, бестрепетности знак.

    Люблю отдельную, хотя впритирку рядом,
    Двойную жизнь кота, когда, уйдя в себя,
    За мною он следит лишь уголочным взглядом,
    Не доверяясь мне, но помня и любя.

    Но если вдруг коты на основанье этом
    Надменно созовут избраннический сход
    И псину нарекут плебеем и отпетым
    Скотом, ничтожеством, за то, что он — не кот,

    И вызовут, шипя, машину живодёров,
    Чтобы на улицах переловить собак, —
    Я кошек разлюблю без долгих разговоров,
    И полюблю собак. Вот так и только так.
    Н. Слепакова

  • Мы сняли куклу со штабной машины.
    Спасая жизнь, ссылаясь на войну,
    Три офицера — храбрые мужчины —
    Ее в машине бросили одну.
    Привязанная ниточкой за шею,
    Она, бежать отчаявшись давно,
    Смотрела на разбитые траншеи,
    Дрожа в своем холодном кимоно.
    Земли и бревен взорванные глыбы;
    Кто не был мертв, тот был у нас в плену.
    В тот день они и женщину могли бы,
    Как эту куклу, бросить здесь одну…
    Когда я вспоминаю пораженье,
    Всю горечь их отчаянья и страх,
    Я вижу не воронки в три сажени,
    Не трупы на дымящихся кострах, —
    Я вижу глаз ее косые щелки,
    Пучок волос, затянутый узлом,
    Я вижу куклу, на крученом шелке
    Висящую за выбитым стеклом.
    К. Симонов

  • Мы живем, под собою не чуя страны,
    Наши речи за десять шагов не слышны,
    А где хватит на полразговорца,
    Там припомнят кремлёвского горца.
    Его толстые пальцы, как черви, жирны,
    А слова, как пудовые гири, верны,
    Тараканьи смеются усища,
    И сияют его голенища.
    А вокруг него сброд тонкошеих вождей,
    Он играет услугами полулюдей.
    Кто свистит, кто мяучит, кто хнычет,
    Он один лишь бабачит и тычет,
    Как подкову, кует за указом указ:
    Кому в пах, кому в лоб, кому в бровь, кому в глаз.
    Что ни казнь у него — то малина
    И широкая грудь осетина.
    О. Мандельштам