Задание

Распределите по группам стихотворения (или фрагменты стихотворений) разных эпох и связывающую их тематику.

трагедия поколения

жестокость и лицемерие людей

нравственный выбор

Будем горевать

в стол.

Душу открывать

в стол.

Будем рисовать

в стол.

Даже танцевать –

в стол.

Будем голосить

в стол.

Злиться и грозить –

в стол!

Будем сочинять

в стол...

И слышать из стола

стон.

Р. Рождественский

А мы живем в мертвящей пустоте, –

Попробуй надави – так брызнет гноем, –

И страх мертвящий заглушаем воем –

И те, что первые, и люди, что в хвосте.

И обязательные жертвоприношенья,

Отцами нашими воспетые не раз,

Печать поставили на наше поколенье –

Лишили разума и памяти и глаз.

В. Высоцкий

Печально я гляжу на наше поколенье!

Его грядущее — иль пусто, иль темно,

Меж тем, под бременем познанья и сомненья,

В бездействии состарится оно.

Богаты мы, едва из колыбели,

Ошибками отцов и поздним их умом,

И жизнь уж нас томит, как ровный путь без цели,

Как пир на празднике чужом.

К добру и злу постыдно равнодушны,

В начале поприща мы вянем без борьбы;

Перед опасностью позорно-малодушны,

И перед властию — презренные рабы...

М. Лермонтов

Работая локтями, мы бежали, —

кого-то люди били на базаре.

Как можно было это просмотреть!

Спеша на гвалт, мы прибавляли ходу,

зачерпывая валенками воду

и сопли забывали утереть.

И замерли. В сердчишках что-то сжалось,

когда мы увидали, как сужалось

кольцо тулупов, дох и капелюх,

как он стоял у овощного ряда,

вобравши в плечи голову от града

тычков, пинков, плевков и оплеух.

Вдруг справа кто-то в санки дал с

оттяжкой.

Вдруг слева залепили в лоб ледяшкой.

Кровь появилась. И пошло всерьез.

Все вздыбились. Все скопом завизжали,

обрушившись дрекольем и вожжами,

железными штырями от колес...

Е. Евтушенко

...Зря он хрипел им: «Братцы, что вы,

братцы...» -

толпа сполна хотела рассчитаться,

толпа глухою стала, разъярясь.

Толпа на тех, кто плохо бил, роптала,

и нечто, с телом схожее, топтала

в снегу весеннем, превращенном в грязь.

Со вкусом били. С выдумкою. Сочно.

Я видел, как сноровисто и точно

лежачему под самый-самый дых,

извожены в грязи, в навозной жиже,

всё добавляли чьи-то сапожищи,

с засаленными ушками на них.

Их обладатель — парень с честной мордой

и честностью своею страшно гордый -

все бил да приговаривал: «Шалишь!...»

Бил с правотой уверенной, весомой,

и, взмокший, раскрасневшийся, веселый,

он крикнул мне: «Добавь и ты, малыш!»

Не помню, сколько их, галдевших, било.

Быть может, сто, быть может, больше

было,

но я, мальчишка, плакал от стыда.

И если сотня, воя оголтело,

кого-то бьет, — пусть даже и за дело! -

сто первым я не буду никогда!

Е. Евтушенко

Я не люблю собак: загрызли, задушили —

Втроём на одного — любимого кота…

Лежал он, присмирев, и только блохи жили

И шевелили шерсть на кончике хвоста.

Я не люблю собак — их выучку, их рабью

Собачью преданность — вне зла и вне добра,

Эрделя куцый зад, боксёра морду жабью,

Притворство и прицел в улыбке овчара.

Ведь ежели когда у нас любовь к животным

Дарована была из самых высших рук,

То разве к лошадям военно-благородным

И к псам сторожевым — на сигаретах «Друг».

Пёс — точный инструмент охраны, гона, сыска,

Хоть в этом и нельзя винить самих собак,

Меж тем как замкнуто-подтянутая киска —

Житейской милоты, бестрепетности знак.

Люблю отдельную, хотя впритирку рядом,

Двойную жизнь кота, когда, уйдя в себя,

За мною он следит лишь уголочным взглядом,

Не доверяясь мне, но помня и любя.

Но если вдруг коты на основанье этом

Надменно созовут избраннический сход

И псину нарекут плебеем и отпетым

Скотом, ничтожеством, за то, что он — не кот,

И вызовут, шипя, машину живодёров,

Чтобы на улицах переловить собак, —

Я кошек разлюблю без долгих разговоров,

И полюблю собак. Вот так и только так.

Н. Слепакова

Мы сняли куклу со штабной машины.

Спасая жизнь, ссылаясь на войну,

Три офицера — храбрые мужчины —

Ее в машине бросили одну.

Привязанная ниточкой за шею,

Она, бежать отчаявшись давно,

Смотрела на разбитые траншеи,

Дрожа в своем холодном кимоно.

Земли и бревен взорванные глыбы;

Кто не был мертв, тот был у нас в плену.

В тот день они и женщину могли бы,

Как эту куклу, бросить здесь одну…

Когда я вспоминаю пораженье,

Всю горечь их отчаянья и страх,

Я вижу не воронки в три сажени,

Не трупы на дымящихся кострах, —

Я вижу глаз ее косые щелки,

Пучок волос, затянутый узлом,

Я вижу куклу, на крученом шелке

Висящую за выбитым стеклом.

К. Симонов

Мы живем, под собою не чуя страны,

Наши речи за десять шагов не слышны,

А где хватит на полразговорца,

Там припомнят кремлёвского горца.

Его толстые пальцы, как черви, жирны,

А слова, как пудовые гири, верны,

Тараканьи смеются усища,

И сияют его голенища.

А вокруг него сброд тонкошеих вождей,

Он играет услугами полулюдей.

Кто свистит, кто мяучит, кто хнычет,

Он один лишь бабачит и тычет,

Как подкову, кует за указом указ:

Кому в пах, кому в лоб, кому в бровь, кому в глаз.

Что ни казнь у него — то малина

И широкая грудь осетина.

О. Мандельштам